Нет, я не пьяна, мне от слез их кажется меньше.
…Он
был бы самым красивым любовником в мире.
Я
была бы самой горячей из всех его женщин.
Мы
были бы счастливы вместе, томились в
разлуке.
Мы
оба делили бы дни своего увлеченья.
И
я б без конца целовала любимые руки,
И
я бы без слез покорялась изгибам теченья.
В
своих разговорах мы были бы так осторожны.
Встречались
бы тайно и редко, в пустынной квартире…
Господь,
ты же знаешь – такого не будет, но все же –
Он
был бы самым красивым любовником в мире!..
Я
нарисую Вам закат
В
барашках пены на волне
И
северных лиан каскад,
Спускающийся
по стене.
Я
нарисую Вам финал
Всего,
что будет и что есть,
Чтобы
мой друг себя узнал
В
не так, не нынче и не здесь.
Я
нарисую Вам сады,
Прекрасные
на склоне дня…
Когда
глотки «живой воды»
Вас
не отнимут у меня.
Еще
слова мои легки,
Еще
они не отзвучали…
Ты
дал мне мрак такой тоски,
Ты
дал мне свет такой печали.
И
эту грусть не побороть,
И
некуда от страсти деться.
Мои
слова обрящут плоть
И
станут кровью в теплом сердце.
Но
посмотрели сверху вниз
На
нас нефритовые бонзы…
И
вот слова легли на лист
И
стали тяжелее бронзы.
Я
б спросила у актера:
«Как
Вы этого добились,
Что
душа моя трепещет
И
тоскует отчего-то?»
Я
спросила бы у птицы:
«Как
летать ты научилась?» –
Но
разрушить я не в силах
Чудо
вешнего полета.
Я
б спросила у актера:
«Как
другими притворяться
Так,
что верят, так, что плачут,
Что
летят на сцену розы?»
Я
б у бабочки спросила:
«Как
ты можешь так меняться?» –
Но
стара, как мир, загадка
Ветреной
метаморфозы.
Я
б спросила у актера:
«Вас
не мучат ли сомненья,
Ведь
не зря так долго были
Лицедеи
вне закона?..»
Я
б у Господа спросила:
«В
чем людей предназначенье?»
…Дождь
грибной так ясно плакал
В
день открытия сезона.
Мальчик-фантазия…
Рано и поздно.
Слышишь
за окнами сдавленный хрип?
Я
буду ласточкой. Хочешь быть розой?
Я
прямо сердцем лечу на шип.
Мне
ни стихом не сказать, ни прозой,
Как
тяжело мне смотреть назад.
Я
стала ласточкой. Стань моей розой!
Мне
прямо в сердце войдет твой взгляд.
В
руки дышу - только что с мороза.
Место
в партере, последний ряд.
Будь
моей желтой, изменной розой,
В
грудь мне воткни свой невинный взгляд!
Вижу;
глаза хоть закрой, хоть цементом замажь, но
Вижу,
я вижу Вас в каждом лице и окне.
Верьте:
влюбленная женщина - это страшно.
Влюбленная
русская женщина - страшно вдвойне.
Я
у экрана - у входа - у сцены с цветами.
Взгляды
- и шепот - и сердце бросаю: лови!
Как
по ночам безнадежно беседую с Вами -
Плач
- рот закрою рукой, и ладони в крови.
Знаю,
что Вы мной придуманы просто от скуки.
Знаю,
что сердце мое вновь вернется домой.
Только
пока - вновь бессильно кусаю я руки
В
час, когда Вы не со мной - или все же со мной?
Я
люблю тебя. Я переполнена этим.
Любовь
капает с моих пальцев.
Любовь
- это то, чем полны мои вены.
Любовь
- это кончики длинных волос.
Это
первый аккорд восходящего солнца.
Любовь
- это счастье снова проснуться.
Любовь
к тебе - и к миру с тобою.
Любовь
капает с моих пальцев.
Смотри
на нее и любуйся ею.
Любовь
- это я и ты - сквозь меня.
Сжимает
мне сердце - вздохнуть боюсь.
Глазами
ловлю восходящее солнце,
Светлое
утро моего счастья.
Я
люблю тебя. Эта любовь - как море.
Я
переполнена этим морем,
И
любовь капает с моих пальцев.
И
в тринадцать, когда стихи кровью рыдали
И
любовь была вне закона,
И
в пятнадцать, когда меня за ноги рвали
Из
открытого рта балкона.
И
когда о ладонь я тушила спички.
Чтобы
этот дурак – поверил,
И
когда у последней за жизнь электрички
Закрывались
со стуком двери,
И
когда я сто тридцать таблеток глотала
И
хотела, чтоб горлом – кровь…
Господи!
Если бы я тогда знала,
Что
бывает такая любовь…
Если
скажешь подонку: «Сволочь», -
Повторить
не сможешь.
Если
на руку выльешь щелочь –
Это
только кожа.
Но
бывает, что плачут вены
У
тебя внутри.
Где
два сердце сожгли на сцене –
Там
сгорело три.
Я
- лишь точка на теле одной из планет,
Я
мышонок из чопорной сказки.
Я
одна; тебя нет; а когда тебя нет,
Мое
тело скучает по ласке.
Сплю
одна; разметавшись, лежу на спине -
Пальцы
ритм себе выбрали сами…
И
невнятно шепчу, и к кому-то во сне
Потянусь
безотчетно губами.
И
рассвет, посреди простыни - влажный след,
Открываются
сонные глазки…
Я
одна; тебя нет; а когда тебя нет,
Мое
тело скучает по ласке.
Хрипатый
голос - как у вора
И
у орла.
И
посредине разговора -
Колокола.
А
этот голос - беззаботен
И
слишком юн
В
своем разрыве духа с плотью,
В
надрыве струн.
И
ожидая безотчетно,
Как
ждут тепла -
Вы
вслушаетесь, и замрете -
В
колокола.
Если
- фурор и молва повсеместная,
Если
сон сделался явью,
Дай
Вам Господь устоять над разверстою
Пастью
людского тщеславья.
Если
- загон, час безвинной расплаты,
Если
весь мир фиолетов,
Дай
Вам Господь не забыть, что закаты -
Вестники
скорых рассветов.
А
если тоска заполнит полсвета
Голосом
колокольным,
Дай
Вам Господь, по слову поэта,
Быть
и спокойным, и вольным.
Когда-то
был замок у самой воды,
Где
ветер и скалы.
И
в нем жила дева прекрасней звезды
И
чище опала.
…Он
был сыном гор, не боящимся скал;
Высок
был и бледен.
Он
чей-то синьор был, и чей-то вассал.
Был
горд он, но беден.
Где
встретил ее он, где видел портрет -
Божественный
профиль?
И
странный, безумный затеплился свет
В
глазах цвета кофе.
Он
жил в шалаше у прибрежных камней
Без
денег и хлеба.
Он
розы ей слал цвета светлых огней
Закатного
неба.
Он
пел ей, и струны устали страдать
В
печальном напеве:
Что
- пылкий, но нищий певец - мог он дать
Своей
королеве?
И
слышала дева, как он ее звал:
"Моя
королева!" -
Но
- чище опала, возвышенней скал
Была
эта дева.
И
бросился в море безумный певец
Во
имя кумира…
Лежала
в песке, как забытый мертвец,
Разбитая
лира.
И
тот же мотив каждый мог угадать
В
прибрежном напеве:
Что
- пылкий, но нищий певец - мог он дать
Своей
королеве?..
У
каждой - своя пора,
У
каждой из нас, из женщин.
Не
буду - ни первой с утра
И
ни ввечеру - последней.
Свой
грим у меня, и роль
Своя
же - прозрачно-средняя.
И
тушь возле глаз - как смоль
Дневная
и предвечерняя.
По
небу проводит Солнце
Два
облака в поводу.
Закатом
зажглись оконца…
Я
здесь. Я пришла. Я жду.
Выйти
под гром оваций.
За
руку вывести Страсть.
Любящий
должен подняться.
Брошенный
должен упасть.
Выйти
- и поклониться.
Свет
своих глаз - подарить.
Брошенный
должен разбиться.
Любящий
должен парить.
Как
ты играл, о Боже!
Грудью
- на острие!
Жизнь
проиграл - и все же
Выиграл
сердце мое.
Точно
грифелем да по кафелю –
Чтоб
бесследно наверняка, -
Я
не часть твоей биографии,
Не
страница и не строка.
Что
жалеть о давно просроченном,
Что
бессмысленно тратить грусть?
Взгляд
мой – как карандаш отточенный,
Что
рисует Вас – наизусть.
Снова
древний пасьянс раскладывать,
Верить
в маску, в надежду, в дым.
Каждый
жест Ваш – за миг – угадывать,
Всякий
раз удивляясь им.
Под
подушку класть фотографию,
Чтоб
от счастья в слезах – щека…
Я
не часть твоей биографии,
Не
страница и не строка.
Я
знаю, и больше не знает никто,
Вы
это узнаете первый:
Театр
– это место, где платишь за то,
Чтоб
тебе истрепали все нервы.
Суровыми
нитками душу латать
И
сердце тереть на терке…
Театр
– это место, где можно шептать,
Чтобы
дрогнули на галерке.
Древний
и трудный, как буква «ять»,
Но
оттого - бесценный,
Театр
– это место, где можно не лгать
И
жизнь проживать на сцене.
Вечер…
Он тоже играет роль.
Сделались
звезды чище…
Театр
– это место, где каждый – король
Сегодня,
а завтра – нищий.
Здесь
ставшую клюквенным соком кровь
За
чистую примут монету.
Театр
– это место, где есть любовь,
Которой
вообще-то нету.
Когда-нибудь
к тебе спустится ночь,
Которая
скажет тебе о судьбе.
Когда-нибудь
у меня будет дочь,
И
я расскажу ей все о тебе.
Пусть
она знает, как сны чисты,
Звезды
прекрасны и утра искристы,
Пусть
она знает, как долго ты
Был
для меня Золотым Артистом.
Я
расскажу, как сошла с ума
Ее
умная, но молодая мать.
Пусть
она увидит тогда сама,
Как
ты плакал и как ты умел летать.
Когда-нибудь…
через сколько лет?
Но
время не лечит слиянье душ.
И
если потом она купит билет,
Я
скажу лишь: «Возьми водостойкую тушь».
Где
та странная девочка с локонами голубыми?
Где
тот бледный мальчишка, закусывавший перо?
Я,
как он, воспеваю одно недоступное имя,
Я
– как он, вдохновенный, смешной менестрель
Пьеро.
Даже
если слова мои радостны и невинны,
Даже
если поэт был к себе беспощадно строг,
Безошибочно
точно читает моя Мальвина
Безотчетно-слепую
тоску меж печатных строк.
…Ты
познал чувств тщету, негу боли, разлук
неизбежность,
Но
бросаешь в безумье опять своих рифм
серебро;
Тянет
тонкие бледные руки немая нежность
Из
любого стиха твоего, бедный мой Пьеро!
Ты
ко мне подошла, вороная, кой-где с сединами.
Ты
звенела, взяла мою руку и стала петь…
Нагадай
мне, цыганка, ребенка от нелюбимого,
Нагадай
мне сытую старость и глупую смерть.
Ты
замолкла, ты видишь судьбу, но тебе не
нравится
Моя
жизнь непутевая, полная бед и зла?
Нагадай
мне, цыганка, давай, нагадай, красавица,
Чтоб
влюбилась еще раз, и чтоб еще раз – в козла.
Мне
так нравится голос твой, смуглая, с
переливами,
Где
ты бусы такие чарующие взяла?
Нагадай
мне, цыганка, чтоб выйти мне за постылого,
Жить
с ним век, по ночам вспоминая того… козла.
Что
ж ты плачешь, подруга цыганочка,
закрываешься?
Что
ж ты правду не хочешь сказать, что же мне
суждено?
Нагадай
мне, цыганка, круги по воде от камешка,
Что
с утеса упал и пошел, как и я, на дно.
Солнечный
ангел сыграл на трубе
Юную
песнь рассвета…
Мысль
о тебе мне с утра – как тебе
Первая
сигарета.
Дальше
– пусть день протечет в борьбе
Тысячи
философий,
Но
мысль о тебе мне с утра – как тебе
Утренний
крепкий кофе.
Я
не хочу запрещать себе
Этого
безрассудства,
И
мысль о тебе мне с утра – как тебе
Счастье
просто опять проснуться.
Кто-то
и в браке – мадмуазель,
Кто-то
и врозь – семья.
Кто-то
подаст Вам кофе в постель –
Как
здорово, что не я!
Кто
– вроде хлопкового волокна,
Кто
– вроде сорной травы.
Кто-то
помашет мне вслед из окна –
Как
здорово, что не Вы!
Кто-то
родной должен верность хранить
И
сглаживать все штрихи…
Зато
кто-то вдали – может просто любить
И
просто писать стихи!
Клены
– цвета губ, губы – цвета дней,
Осень
– маковой, гиблой масти.
Маки
– цвета ржавчины на гвозде,
На
котором повешусь от счастья.
Препарируй
себя, как тушу.
Распинай
себя на столбе.
Открывай
самому себе душу,
Утопая
в самом себе.
Вскрыт,
зашит и опять разрезан,
Будешь
нервами шить успех,
Чтобы
после – одним диезом
Вырвать
душу у прочих. Всех!
Он
был гордым, шальным и стройным,
И
он снился ей до зари…
Здравствуй,
девочка! Тебе больно?
Здравствуй,
девочка! И умри.
Ты
жила в своей хрупкой башне…
Были
косы твои туги…
Здравствуй,
девочка! Тебе страшно?
Здравствуй,
девочка! И беги.
Как
светлы были ночью лунной
Все
подвалы больной души!..
Здравствуй,
девочка! Ты безумна?
Так
пляши для него, пляши!
У
меня есть маленькое красненькое сердце.
Укрой
меня, липа!
В
нем нет обещаний, нету боли, нету света.
Укрой
меня, липа!
Что
мне делать, если свет луны такой печальный?
Укрой
меня, липа!
И
зачем мне ждать кого-то, кто придет из
мрака?
Укрой
меня, липа!
ã
Ксы